Так случилось, что к этому моменту у моего среднего сына
развился нейродермит, причем -  распространенный. Мы лечились
у дерматологов, у аллергологов. Все детство его прошло под знаком
ограничений – это нельзя, то нельзя. Я без слез не могу вспоминать,
как он, тогда еще 3-х летний малыш, украдкой таскал кусочки
сахара и устраивал складики – то в шкафу, то в кровати, под
матрасом. Ему так хотелось сладкого, а мы – взрослые и
правильные – мы все это выискивали, ругали и наказывали его.
Ради его же блага!  Господи, если бы я знал тогда гомеопатию –
разве издевался бы я так над своим ребенком! Однако к тому
моменту мы -  я и моя жена созрели для изучения гомеопатии –
и Господь позволил нам вылечить нашего среднего – теперь,
вспоминая те дни, мы с супругой удивляемся, как – несмотря
на нашу неуклюжесть, нашу гомеопатическую малограмотность –
мы все же сумели вернуть здоровье нашим детям (наш младший был,
что называется «часто болеющим» ребенком). И после всего этого –
уже двадцать лет – я с восторгом работаю гомеопатом, снова и
снова восхищаясь и удивляясь каждому излечению – это стало
регулярным явлением, но привыкнуть к этому я не могу.
     И славлю Господа за это чудо – ГОМЕОПАТИЮ!

А.Викулов 

Гомеопатом я стала волей судьбы практически одновременно с получением диплома врача,  вернее, год спустя, если отсчитывать от окончания первичной специализации по гомеопатии в 1994. И привело меня к ней ровно то же самое, что ранее привело к иммунологии – глубокая неудовлетворенность существующими методами терапии. Буквально с первого курса меня мучили недоумения, как можно, например,

больного астмой всю жизнь пичкать гормонами и называть это «лечением». Или как можно затяжные или рецидивирующие воспаления непрерывно глушить антибиотиками, когда ясно, что микробы в них виноваты меньше всего, и нужно исправлять что-то в самом организме, ну, и т.п. Мне представлялось, что иммунология с её высокой специфичностью, со способностью прицельного и тонкого воздействия на точно заданную клетку, даже на отдельный клеточный рецептор,  только она и способна дать врачу «ключики» к устранению неполадок в организме на том  уровне, откуда берут начало все серьезные заболевания. Моей мечтой и целью стал институт клинической иммунологии (что успешно осуществилось).
    Однако, на 6-м курсе Марина Холькина (мы учились в одной группе) неисповедимыми путями Господними оказалась в Москве на курсах по гомеопатии.   Приезжает оттуда со светящимися глазами, не в силах сдерживать восторг, восклицает:  «Наташка, это же то, что мы с тобой всегда искали, все 6 лет – это оно!  Это гомеопатия!!!»   Стали вдвоем взахлеб читать привезенные из Москвы книги (Органон, Кёлера, Попову, Шаретта). Вот оно – вожделенное тонкое, прицельное, сверхделикатное индивидуализированное воздействие лекарства на самую, что ни на есть, суть, причину недуга! Это казалось сказкой, чудом. Но, к счастью, на тот момент уже была в Новосибирске гомеопатическая аптека с весьма неплохим ассортиментом препаратов. Практика началась незамедлительно –  на себе, друзьях и знакомых, родных и близких, включая четвероногих домочадцев. Далее эта практика пошла и в палаты пациентов, которых, будучи в субординатуре, мы курировали. С большой осторожностью, конечно, нелегально, достаточно тяжелым больным (с их согласия) с руки давались крупинки. И результат был! Это впечатляло, сказка обретала черты реальности. Правда, вскоре стало ясно, что «волшебство» требует огромного объема знаний: подобрать препарат-ключик оказалось не так-то просто… Литературы по гомеопатии в те годы в стране было крайне мало и любая добытая крупица была величайшим счастьем. Чередовались неудачи и удачи, но чем дальше, тем интереснее.
    Один случай был особенным и, можно сказать, определил мою дальнейшую судьбу.
В отделении сосудистой хирургии, где я на 6-м курсе «поддежуривала», четвертый месяц лежал мужчина, приезжий с крайнего севера. После планового шунтирования подвздошной артерии у него начался перитонит, затем он перенес восемь операций подряд по поводу спаечной кишечной непроходимости, длился и длился сепсис. Пациенту были влиты все мыслимые антибиотики, иммуностимулирующие препараты, проводилось новомодное ультрафиолетовое облучение крови – всё тщетно. Держалась субфебрильная температура, нарастало крайнее истощение, полиорганная недостаточность. На очередном обходе, выйдя из палаты, заведующий отделением махнул рукой и сказал: «ну, всё, ребята, это труп…». Тогда, набравшись храбрости,  я осторожно спросила лечащего доктора, а нельзя ли мне попробовать этому пациенту гомеопатию. «Делай, что хочешь, давай свою  х…патию» - был ответ. Стала давать. Начала с Арсеникума, потом вычитала в книжках про Пирогениум. Но где же я найду такую экзотику (одно время даже препараты животного происхождения были запрещены)…почти без всякой надежды позвонила в аптеку, а там спросили «какая нужна потенция?» Ура! Значит есть! Чуть не расцеловала удивленную аптекаршу, и с заветным пузырьком на крыльях понеслась в больницу…  
    Пациент мой потихоньку пошел на поправку – прекратились ознобы, диарея, появился аппетит, стало хватать сил ходить по палате. Подключила и его «конституциональное» лекарство – Силицею.
Прошел месяц, и вот я смотрю в больничное окно, как мой «северный дядька» садится в такси, чтобы ехать в аэропорт и лететь домой. В тот момент, когда мы помахали друг другу руками на прощанье, я поняла, что ГОМЕОПАТИЯ – это дело моей жизни.

Н.Калиновская